Михаил Булгаков

В бараках  мавров  у  каменного  карьера происходило нечто неописуемое. Они  издавали  потрясающие  душу  победные клики и буквально ходили на головах.

В этот  день  им  целыми  ведрами  выдавали  первоклассный золотисто-желтый бульон,  от  которого они не могли оторваться. Ни  на  ком  больше  не было видно прежних  грязных  лохмотьев, каждый  получил  красные ситцевые  штаны,  а  также  сурик  для наведения   боевой  раскраски.   Перед   бараками   возвышались составленные в пирамиды скорострельные винтовки и пулеметы.

Но   Рики-Тики-Тави  превосходил   всех   своим   наиболее впечатляющим  видом.  В  носу  его блестели кольца,  волосы  на голове  были  украшены разноцветными перьями. Лицо сияло как  у коверного  рыжего  на  арене  цирка.  Он  носился  повсюду  как шальной, без устали повторяя одно и тоже:

— Прекрасно, прекрасно,  прекрасно!  Ну  теперь  вы у меня попляшете,  мои милые!  Еще  немножко, и мы  будем  у вас.  Эх, только бы до вас  добраться!..  — он производил своими пальцами такое движение, словно вырывал у кого-то глаз.

— Становись! Смирно! Ура! — вопил он беспрерывно и носился взад  и  вперед  перед  строем  своих  отяжелевших  от  бульона красавцев.

В  порту  уже стояли под парами три броненосных  крейсера, которые  должны   были   принять   на  борт  сформированные  из иммигрантских   вояк   батальоны.   В  этот  момент   случилась непредвиденная  заминка,  приковавшая всеобщее  внимание. Перед уже  изготовившимся  к посадке строем вдруг откуда ни  возьмись возникла оборванная  исхудалая  фигура  с коротко подстриженной головой. Озадаченные мавры, всмотревшись пристальнее в странную фигуру,  неожиданно  узнали в ней ни кого  иного,  как  самого, бесследно исчезнувшего  Коку-Коки.  Да, это был он, собственной персоной!   Бывший   всемогущий  диктатор   багрового  острова, пользовавшийся  столь  всеобщим и  увы,  столь  кратковременным обожанием  своих  соотечественников после  бегства  с  острова, оказывается,  скрывался  инкогнито,  покрытый рубищем, в  толпе прочих  беженцев   или  же  слоняясь  вокруг  каменоломен.  Как преходяща земная слава!

И теперь он  имел наглость появиться перед строем мавров и с льстивой улыбочкой принялся канючить:

— Что же это, братья, меня вы уже совсем забыли, что ли? А ведь я такой  же, как  и вы,  мавр.  Возьмите меня  с собой  на остров, я вам еще пригожусь!..

Но  до   конца   он  не  договорил.  Рики-Тики-Тави,  весь позеленев, рывком выхватил из-за пояса широкий, острый нож.

— Ваше преосвященство,  —  от  волнения командарм никак не мог вспомнить подходящий титул, — Ваше… Ваше премногоздравие, — дрожащими от ярости губами, наконец,  выговорил он, обращаясь к лорду  Гленарвану, —  этот… да, вон тот, это  же и есть тот самый Коку-Коки,  из-за  которого  весь шурум-берум, вся эта… ихняя   эфиопская   революция    заварилась!   Ваше   блестящее сиятельство,  дозвольте,   бога   ради,  я  ему  своими  руками секир-башка сделаю!

— Это ваши внутренние дела, а мы  в  них  не  вмешиваемся. Впрочем, если это  вам  доставит удовольствие, пожалуйста, я не против, — добродушно, с  отеческой  лаской в голосе ответил ему лорд. — Только давай по-быстрому, чтобы  не задерживать посадку на корабли.

— Моя шустро делать, — радостно вскричал главнокомандующий и Коку-Коки успел только чуть  пискнуть,  как  Рики-Тики  одним мастерским ударом раскроил ему горло от уха до уха.

Затем лорд  Гленарван  и  Мишель Ардан обошли торжественно весь строй и лорд произнес напутственную речь:

— Вперед, на  усмирение эфиопов! Мы будем помогать огневой поддержкой нашей корабельной артиллерии.  По  завершению похода все получат денежное вознаграждение.

Грянул  военный  оркестр  и  под его бравурные  звуки  все доблестное воинство полезло на корабли.